Мапирование деволюции России

Раскол Российской Федерации станет третьей фазой краха империи после распада советского блока и дезинтеграции Советского Союза в начале 1990-х годов. Он также станет предвестником еще одного «смутного времени» — периода политического кризиса и хаоса, который Московская Россия пережила в конце XVI — начале XVII веков и который повторился во время распада царской России в Первой мировой войне. Однако, в отличие от XVII и XX веков, современной Москве не хватает потенциала и геополитических возможностей для воссоздания России как континентальной империи.

Российская Федерация, наследница остатков московских доминионов, — несостоявшееся государство с неполной национальной идентичностью. Она оказалась не способна трансформироваться в национальное государство, гражданское государство или даже эффективное имперское государство. Многочисленные слабости России усугубляются сочетанием факторов, среди которых зависимость от экспортных доходов, основанных преимущественно на ископаемом топливе, сокращающаяся экономика с небольшими перспективами роста или глобальной конкурентоспособности, а также усилением региональных и этнических волнений. Полномасштабное вторжение России в Украину в феврале 2022 года ускорило процесс распада государства, вследствие провала целей Кремля, что привело к значительным военным потерям и разрушительным международным экономическим санкциям.

Хотя Конституция России 1993 года определяет страну как федерацию, на самом деле это – централизованная неоимперская конструкция, объединенная на основе административного провозглашения, а не добровольного соглашения. Искусственное государство приближается к концу цикла режима, в котором политический статус-кво становится все более ненадежным. Со времен распада Советского Союза еще не было одновременно несколько столь острых кризисов, включая неспособность правительства обеспечить устойчивое экономическое развитие, увеличение неравенства между Москвой и федеральными округами, углубление недоверия к московскому правительству, ограниченную эффективность массовых репрессий и надвигающееся военное поражение или бессрочное затруднительное положение в Украине.

Усиление давления

Чтобы продлить свое выживание, Россия должна развиться в настоящую федерацию. Но вместо того, чтобы проводить децентрализацию для удовлетворения различных этнических и региональных интересов, российское правительство занимается массовыми ограничениями. Растет недовольство односторонним назначением Москвой региональных губернаторов, присвоением ею местных ресурсов, ее неадекватной реакцией на пандемию COVID-19 и другие чрезвычайные ситуации в стране, а также растущими потерями в войне против Украины, особенно среди нерусского населения. Хотя режим одержим предотвращением или подавлением протестов, одновременные кризисы в нескольких отдаленных регионах могут сокрушить репрессивный аппарат Москвы или ее способность оказывать экономическую помощь для сдерживания беспорядков.

Кремль опасается повторения «цветных революций», потрясших Украину и Грузию, когда коррумпированные авторитарные правительства были свергнуты, потому что они больше не могли предотвратить общественные протесты против фальсификации выборов. Массовые демонстрации в Беларуси летом 2020 года из-за вопиющих фальсификаций результатов голосования опровергли расхожее мнение о пассивной белорусской общественности, которая отражает широко распространенный образ граждан России. Хотя протесты в Беларуси в конечном итоге были подавлены, первопричины общественных волнений не были устранены. Демонстрации и нападения на правительственные здания в Казахстане в январе 2022 года послужили еще одним предупреждением для Москвы о том, что кипящий общественный гнев может внезапно взорваться и быстро распространиться. Видимость стабильности нельзя воспринимать как должное, и триггерное событие, такое как повышение цен или фальсификация результатов выборов, может разжечь общественное требование более широких политических изменений.

Российская Федерация сталкивается с насущным экзистенциальным парадоксом. Это станет еще более очевидным по мере приближения окончания президентского срока Владимира Путина, независимо от того, будет ли он конституционно продлен путем фальсификации выборов. Централизация и репрессии без устойчивого экономического роста усилят общественную оппозицию и породят беспорядки, а либерализация и децентрализация также приведут к распаду государства. Без политического плюрализма, экономических реформ и региональной автономии федеральная структура будет становиться все более неуправляемой. Однако даже в случае проведения демократических реформ некоторые регионы могли бы воспользоваться возможностью отделения. Вероятность насильственных конфликтов может уменьшиться в случае системной реформы, в то время как перспективы насильственных конфликтов существенно возрастут, если реформы будут заблокированы на неопределенный срок.

По мере того, как страна скатывается к внутренним беспорядкам, все больше слоев населения будут рассматривать существующую федеральную систему как нелегитимную. Затем может реализоваться ряд внутренних сценариев, которые подтолкнут страну к фрагментации, включая усиление внутриэлитной борьбы за власть, эскалацию конфликтов между Кремлем и региональными правительствами, фракционную борьбу в институтах силовиков и разрушение центрального контроля в нескольких частях страны.

Структура власти в многонациональной федерации более хрупкая, чем в Советском Союзе, из-за чрезмерной зависимости от личности одного лидера и отсутствия предсказуемого и законного метода преемственности. Кроме того, в России больше нет всеобъемлющего аппарата Коммунистической партии, который мог бы обеспечить относительно плавную смену руководства. Демократический переход через конкурентные выборы является анафемой для правящей клики, поскольку это внесет еще большую неопределенность в будущее России. Действительно, появление демократической системы после кончины Путина сейчас может быть менее осуществимым, чем это было в 1990-х годах. Ожидания подлинной общегосударственной демократии — невелики, институты — пусты, альтернативные политические партии — слабы, а гражданское общество — подавлено. Потребуется время, чтобы сплоченная политическая элита появилась на общегосударственном уровне, и такой процесс может быть усложнен и сорван автократическими, националистическими и популистскими силами.

Гораздо более вероятна перспектива углубления трещин внутри политической структуры, растущих вызовов иерархии власти, ослабления центрального контроля и расширения политического раскола. Национальная идентичность и этнические разногласия могут подпитывать сепаратизм, но раскольнические настроения могут также развиваться внутри одного этноса, когда отдельные регионы питают разнообразные претензии к центральному правительству или считают, что отделение будет экономически выгодным. Первоначальные вызовы целостности государства могут быть постепенными и ненасильственными, хотя и насильственные сценарии нельзя сбрасывать со счетов. Это может привести к полному отделению одних федеральных единиц и слиянию других в новые федеральные или конфедеративные структуры.

Движение к отделению любой из 22 этнических республик, могут спровоцировать требования самоопределения среди нескольких регионов с этническим русским большинством. Это существенно ослабило бы Центр и уменьшило вероятность сохранения автократического государства. Показательно, что в начале 1990-х годов, когда Советский Союз начал распадаться, 40% преимущественно этнических русских регионов настаивали на большей автономии, а некоторые склонялись к суверенитету, как у этнических республик. Усиление региональной активности может быть переговорной тактикой для получения финансов или других ресурсов от центра. Однако сепаратистские движения часто начинаются с требований экономической децентрализации, а затем усиливаются в ответ на действия центрального правительства и растущие стремления элиты и общества.

Триггеры для потрясений

Ключевой движущей силой распада государства было бы военное поражение или затянувшийся военный тупик, в котором многие внутри страны обвиняют Кремль. Общественное согласие и выживание режима при путинском правлении все больше основывается на агрессивной внешней политике, территориальном ревизионизме, патриотическом милитаризме и антизападной пропаганде. Серьезная неудача или тупиковая ситуация в Украине, сопровождающаяся значительными жертвами, вызовет оппозицию политике Путина, спровоцирует борьбу за власть, чтобы сменить его, станет стимулом для народных восстаний против дискредитировавшего себя руководства и высветит накопленные просчеты государства. Царская империя рухнула во время войны с имперской Германией в Первой мировой войне, а советская империя распалась после неудачной войны в Афганистане. Владислав Сурков, бывший главный идеолог Кремля, возможно, был прав, когда заявил в статье, опубликованной в ноябре 2021 года, что, если Россия не займется успешной имперской экспансией, то она погибнет как государство.

Российские лидеры также опасаются спонтанных общественных беспорядков, о чем свидетельствует чрезмерная реакция на мирные уличные протесты и постоянные попытки устранить все формы организованной оппозиции. Чиновники понимают, что опросы общественного мнения не являются безотказным барометром настроения общества. Они, как правило, немногочисленны во многих регионах страны, отражают нежелание раскрывать подлинные настроения и могут колебаться в непредсказуемых направлениях во времена эскалации кризиса и видимой хрупкости режима. Кроме того, поскольку результаты выборов фальсифицируются государственными субъектами, государственные чиновники не могут точно оценить политические предпочтения населения, что способствует возникновению опасений внутри «вертикали власти» относительно долговечности существующей системы. То, что кажется апатией, избеганием и даже безнадежностью большинства населения, может быстро перерасти в ненависть и агрессию по отношению к властям.

Масштабное разрушение может подпитываться многочисленными факторами и быть вызвано крупным событием или серией повторяющихся кризисов. Это может иметь серьезные экономические последствия с широким спектром общественных недовольств, таких как углубляющаяся депрессия, неистовая инфляция, задолженность по заработной плате, неадекватные жилищные условия, уничтожение окружающей среды, разрушающаяся инфраструктура, сокращение социальных услуг и быстро растущая безработица. Кремлевские заверения о том, что экономический спад — всего лишь временное явление, будут казаться все более пустыми, если они будут продолжительными и глубокими. Даже традиционно провластное старшее население и жители малых городов, поселков и сельской местности будут все больше чувствовать себя брошенными и обманутыми Москвой. Местные политические деятели будут обвинять федеральное правительство в экономической эксплуатации и подчеркивать паразитизм и произвол государственных бюрократов за счет общественного благосостояния. Хотя протесты могут быть спонтанными и поначалу маломасштабными, они также могут нарастать как снежный ком и объединять многочисленные кампании по одной проблеме.

Режим Путина провел последние два десятилетия, убеждая граждан в том, что нет жизнеспособной альтернативы существующей системе. Тем не менее, связь между протестами и экономическими условиями может быть взрывоопасной, когда общество переживает постоянный упадок, а не просто «стагнацию», когда неравенство между богатыми и бедными становится все более заметным, и когда бесхозяйственность и коррупция власти процветает. Чтобы предотвратить революционный сценарий, администрация может ввести различные меры, в том числе предоставление срочных экономических льгот ключевым слоям населения или массовые репрессии в одном или нескольких регионах. Программа ограниченной децентрализации также может быть предпринята для усмирения общественных волнений. Пределы республиканского и регионального суверенитета будут протестированы при попытке создать работоспособную федерацию, и несколько регионов увидят возможность для реализации максималистских вариантов в период неразберихи на центральном уровне.

Попытки умиротворить самые нестабильные районы страны с помощью экономических стимулов могут сработать бумерангом. Выборочные экономические преимущества могут вызвать недовольство в других регионах и убедить их в том, что массовая оппозиция политике Кремля может быть прибыльной за счет увеличения государственного финансирования. Политические уступки местным лидерам и административная передача полномочий будут побуждать губернаторов действовать более независимо и добиваться большей автономии. Увеличение ресурсов и полномочий этническим республикам может также разжечь русский этнический национализм, движимый враждебностью по отношению к национальным республикам, таким как на Северном Кавказе, которые считаются фаворитами Москвы. Это может либо усилить призывы к большей централизации и ликвидации этнических республик, либо спровоцировать требования создания отдельной русской этнонациональной республики.

Возможностей режима провести массовые репрессии по всей стране или даже в нескольких неспокойных регионах одновременно будет недостаточно. Забастовки и другие формы производственных протестов могут вспыхнуть в нескольких регионах, когда работники будут выступать против низкой или невыплаченной заработной платы, плохих условий труда, роста цен и падения уровня жизни. Набирающий обороты хаос будет сопровождаться приливами и отливами массовых протестов и полицейских репрессий. Нападения полиции на мирные демонстрации могут спровоцировать радикализацию и более жестокие ответные действия. Протесты также предоставят возможности для координации между различными движениями, причинами и местами. Революционная ситуация возникнет, когда государство будет не в состоянии поддерживать репрессии, необходимые для подавления всех общественных волнений, а все больше людей окажутся несогласным жить при несостоявшемся диктаторском режиме в условиях углубляющейся нищеты.

Кремль также попытается склонить население к поиску козла отпущения на этнической почве, изображая потенциально сепаратистскую республику как угрозу существованию России и ее граждан. Это повторит то, как чиновники демонизировали Чечню, когда премьер-министр Путин начал вторую войну-реконкисту в августе 1999 года. Однако поощрение этнической и религиозной ненависти еще больше подорвет национальную и социальную сплоченность и убедит значительную часть мусульманского населения в том, что Россия стала их экзистенциальной угрозой. Москва не сможет поддерживать выживание государства, если будет делать отдельные нации козлами отпущения и отталкивать определенные этнические группы. Такая политика также может оказаться контрпродуктивной с политической точки зрения, поскольку она убеждает большинство граждан России в том, что сепаратистским образованиям следует позволить отделиться, чтобы избежать кровопролития. Таким образом, классическая стратегия «разделяй и властвуй» может привести к большему разделению и меньшему властвованию.

Грядущая борьба за власть

Прежде чем федеральная структура начнет распадаться, Россия столкнется с затянувшейся спиралью хаоса и неуправляемости, а также с усилением борьбы элит за власть, в ходе которой государственные институты станут свидетелями разрыва субординации, как это было очевидно в последние месяцы существования Советского Союза. Некоторые институты могут вообще перестать функционировать, а региональные и центральные элиты обострят конкуренцию за сокращающиеся финансовые ресурсы. Сбываются опасения Кремля относительно стойкой лояльности элит, которые извлекли выгоду из президентского контроля над государственными активами. Их приверженность будет рассеиваться вместе с сокращением их экономических выгод, и это может привести к серии битв за территорию, похищений, убийств и попыток использовать силы безопасности против политических и деловых соперников.

Политическая стабильность в России зиждется на консенсусе элиты в отношении поддержки Путина при достаточном общественном молчаливом согласии. Она не зависит от легитимности в глазах народа или устойчивых институтов. Путину удалось найти баланс между конкурирующими политическими, экономическими и силовыми фракциями, полагаясь при этом на свои связи в службе безопасности и на преданность своего первоначального ленинградского ближайшего круга. Внутренняя борьба за власть вряд выявит явного победителя, будь то реформатор или другой централизирующий автократ. Она, скорее всего, будет длительной, жестокой и безрезультатной. Отстранение Путина не обязательно положит конец борьбе за власть или успокоит общественные протесты. Наоборот, это усилит политические баталии и народные бунты, ввиду недоверия между высшими должностными лицами и минимального доверия общества к правящей элите.

Борьба за власть может вспыхнуть между соперничающими политическими «кланами» или сетями. К наиболее сильным из этих «кланов» относятся сотрудники госбезопасности и военные (силовики), главы госкорпораций, крупные олигархи (магнаты), лидеры лояльных политических партий, промышленные лобби и руководители регионов. Эти конфликты могут выйти наружу, как только консенсус вокруг Путина начнет рушиться или если страна столкнется с затяжным экономическим спадом и растущей конкуренцией за скудеющие ресурсы. Борьба между политическими соперниками за место Путина подорвет «вертикаль власти» и укрепит группировки внутри сил внутренней безопасности. Полицейские в некоторых регионах, вероятно, сохранят нейтралитет или даже присоединятся к публичным протестам, когда демонстрации расширятся. Парадоксально, но значительные слои населения, которые поддерживали Путина, потому что он обеспечивал порядок и предсказуемость, откажутся от режима, когда он окажется все более слабым и уступчивым. Когда в стране распространится неопределенность и хаос, а в Москве не появится надежного преемника, слои общества обратятся к местным и региональным лидерам, чтобы восстановить хоть какое-то подобие порядка в своих городах и регионах.

Лояльность элиты по отношению к Кремлю основана не на общей идеологии, а на грубых экономических и политических преимуществах. Элементы элиты потеряют доверие к режиму, если ресурсы для коррупции будут исчерпаны, международная изоляция сократит доходы и распространятся социальные волнения. По мере сокращения национального экономического «пирога» пирамида государственного патернализма, покровительствующая определенные группы интересов, будет становиться все более неустойчивой. Конфликт внутри элиты может материализоваться из-за сокращения ресурсов, а некоторые индивиды будут стараться направить социальные волнения против своих соперников. Правящая «Единая Россия» может расколоться, так как многие региональные члены партии вошли в ее состав не из-за идеологической принадлежности или политической лояльности, а по конъюнктурным причинам и, вероятно, покинут ее, когда борьба за власть ослабит центральное правительство. Системные оппозиционные партии, в том числе коммунисты и либерал-демократы, могут занять более независимую позицию в критике Кремля, если их преимущества сократятся. Региональные отделения партийных организаций также оказались бы менее уступчивыми, чем национальные органы, и могли бы отколоться или бросить вызов сторонникам Москвы. Это может привести к фракционности, чисткам и откровенным конфликтам внутри правящих слоев.

В разгар неудачной войны и спада экономики коалиция высокопоставленных чиновников и начальников органов безопасности может устроить «дворцовый переворот» и обвинить действующий режим в проблемах России. Тем не менее, такая ротация «вертикали власти» мало что даст для экономического развития и может усилить социальные потрясения и даже спровоцировать гражданские конфликты и восстания. Политические фракции в Москве могут искать союзников среди региональных элит, как это было во время распада СССР в начале 1990-х годов. И Горбачев, и Ельцин поощряли региональный суверенитет, чтобы ослабить позиции своих соперников и укрепить свою базу поддержки. Возобновившиеся попытки манипулировать республиканскими и региональными лидерами станут еще одним предвестником распада государства.

По мере усиления борьбы за власть российское военное командование будет все больше отчуждаться от Кремля. Это было бы особенно очевидно, если бы вооруженные силы были мобилизованы для усмирения общественных волнений. В разгар государственного развала военные также могут столкнуться с нарушением субординации, расколами по этническому и религиозному признаку, межнациональными столкновениями, эвакуацией нерусских со службы за пределы своих федеральных округов. Военные потери в войне против Украины показывают, что нерусские чрезмерно представлены, в основном потому, что армия предлагает более бедному населению карьерные перспективы. Москва также стремилась переложить вину за военные преступления на национальные меньшинства в российских вооруженных силах, придерживаясь подхода «разделяй и властвуй», чтобы освободить этнических русских от ответственности за геноцид. Тем не менее, использование других национальностей в качестве пушечного мяса в войне за границей усилит гнев против Москвы, а военные поражения в Украине сделают российские вооруженные силы более склонными к конфликтам и мятежам. По мере углубления федерального кризиса и раскола армии, ополченцы, повстанцы и формирующиеся протогосударства будут овладевать различными видами оружия.

Региональные возрождения

По мере распространения беспорядков региональное возрождение будет очевидным по всей стране. «Федеральная вертикаль» России хрупка, поскольку она по-прежнему зависит от лояльности властных элит в ограниченном числе ключевых регионов, либо со значительным населением, либо с ключевыми отраслями и ресурсами, особенно в области энергетики. Стабильность федеральной структуры будет подвергаться все большему давлению, особенно когда центральный контроль ослабнет из-за конфликтов элит и бюджетных сокращений, которые серьезно урежут субсидии субъектам федерации. Губернаторы могут добиваться народного признания на своих территориях, выбирая региональный суверенитет. Некоторые губернаторы также придут к выводу, что кампания Москвы против титульных языков в республиках и планы регионального объединения еще больше снизят их авторитет и даже приведут к роспуску республиканских институтов и более непосредственному подчинению их Москве. Такие события повысят поддержку суверенитета и самоопределения среди губернаторов и местных законодательных органов.

Требования в этнических республиках и регионах с русским большинством будут обусловлены накоплением недовольства, в том числе резким ростом уровня бедности, сокращением федеральных финансовых субсидий, ухудшением местной инфраструктуры, дорогостоящим и неудобным транспортным сообщением между городами, спорами о землепользовании между федеральными и региональными властями, отсутствием защиты окружающей среды, ухудшением качества медицинских услуг, пренебрежением важными историческими достопримечательностями, пагубной социальной политикой, жестокостью полиции, разгулом коррупции в официальных органах и общим отчуждением общества от центрального процесса принятия решений. В то же время его могут позитивно подпитывать ожидания материальных благ, повышения этнонационального статуса и международного признания в случае ликвидации господства Москвы.

Различия в региональном самоутверждении вероятны, когда лидеры этнически однородных республик, богатых ресурсами регионов или образований, более географически удаленных от столицы, будут наращивать свои требования и укреплять связи с соседними иностранными государствами. Региональные активисты будут бросать вызов правовой базе федеративного государства и положению его субъектов. Некоторые могли бы добиваться полного применения федерализма или предлагать новые структурные меры для ослабления связей с Москвой, включая конфедерацию или содружество. Более богатые регионы с большим экономическим потенциалом и значительным экспортным портфелем потребуют радикального сокращения денег, перечисляемых центральному правительству, или могут приостановить платежи. Это могут быть нефтедобывающие районы Западной Сибири или богатая полезными ископаемыми республика Саха.

Власть перейдет в регионы, когда вертикаль с центром в Москве начнет раскалываться. В случае крупных общественных волнений губернаторы регионов окажутся в несостоятельном положении. Кремль будет требовать от них подавления местных протестов, а граждане — выполнения региональных обязанностей. Попытки региональных властей использовать местные протесты в качестве козыря для получения ресурсов от Москвы могут больше не приносить плодов, если Центр не сможет позволить себе подчиниться, а протесты выйдут из-под контроля местных властей. Губернаторы могут либо избежать репрессий, либо обвинить Москву в жесткой репрессивной реакции. Так или иначе, они укрепят местное общественное мнение против Центра. Этот процесс обнажит глубоко укоренившееся региональное недовольство российской столицей, которую многие считают колониальным эксплуататором с безнадежно коррумпированной бюрократией. Люди будут все больше идентифицировать себя как жителей определенного региона, а не как граждан целостного российского государства.

Некоторые республиканские и региональные лидеры заявят о дискриминации в федеральной структуре и будут настаивать на подлинной автономии. Подобно федеративной Югославии накануне ее распада в начале 1990-х годов, некоторые более богатые регионы могут выразить свое негодование по поводу субсидирования более бедных и заявят, что они будут лучше управляться и будут более процветающими, если либо они отделятся от федерации, либо это сделают более бедные республики, такие как Северный Кавказ. Сепаратистские движения, способствовавшие крушению советской коммунистической империи в 1990-х годах, частично или изначально были элитарными проектами, призванными сохранить больше ресурсов в руках союзных республик. Многие лидеры республиканских движений за независимость вышли из советского истеблишмента.

Региональные элиты придут к выводу, что затраты на поддержание лояльности к Москве перевешивают выгоды, и выберут больший региональный суверенитет. Когда местные элиты перестанут доверять Кремлю в обеспечении своей политической легитимности и предоставлении необходимых ресурсов, они будут продвигать свою собственную базу власти в качестве подлинных республиканских или региональных лидеров. Общественные движения и местные органы власти в разных республиках, краях и областях могут синхронизировать свои требования к Москве после раскола властной иерархии и могут формировать межрегиональные связи для взаимной поддержки. Будет виден эффект домино, когда успех некоторых субъектов федерации в обретении большего суверенитета без вмешательства центрального правительства побудит другие республики и регионы добиваться большей автономии. Традиционно раскольническая политика Москвы, направленная на провоцирование конфликтов между этническими группами и дезориентацию оппозиции, окажется менее успешной там, где лидеры этнических республик стремятся к коалициям с представителями различных национальных групп и помогают другим образованиям добиваться суверенитета.

Республиканские лидеры также потребуют контроля над природными ресурсами и экономическими активами на своих территориях, настаивая на том, что они несправедливо эксплуатируются Москвой. Даже некоторые этнические округа, такие как Ханты-Мансийский автономный округ — Югра в Тюменской области, смогут претендовать на исключительную собственность на природные ресурсы в регионах, которые обеспечивают значительную часть доходов России от нефти и природного газа. По мере ослабления федерации региональные правительства будут претендовать на различные экономические выгоды, включая экспортные привилегии, снижение налогов и специальные квоты для местной продукции, а также прямой доступ к трубопроводам, экспортирующим нефть и газ, которые в настоящее время контролируются на федеральном уровне.

Россию ждет возрождение многих движений за независимость, возникших во время распада Советского Союза. В ряде случаев представители титульных этносов будут претендовать на право играть более доминирующую роль в своих республиках. Многие этнические группы могут отстаивать статус коренных народов и долгожительство на своих родных территориях в отличие от недавних этнических русских или других поселенцев. Этнические активисты также оспорят доминирующий московский нарратив о том, что все республики добровольно вошли в царскую империю, Советский Союз или Российскую Федерацию. Этнические элиты будут добиваться общественной поддержки, утверждая, что для малых народов республики являются единственной родиной, а русские обладают гораздо большей территорией за пределами этих республик. Такие заявления могут привести к давлению на членов нетитульных групп, особенно этнических русских, чтобы они покинули республики.

Межэтнических и межрелигиозных споров и даже ожесточенных столкновений можно ожидать в некоторых частях страны. В разгар экономического спада и политической неопределенности возникнет целый ряд этнонационалистических движений, некоторые из которых будут искать козлов отпущения для мобилизации общественности. Представители нескольких нетитульных этнических групп будут жаловаться на то, что республиканские элиты продвигают свои нации за счет других национальностей и занимаются ассимиляцией меньшинств. Такие обвинения могут быть наиболее очевидными в пересекающихся исторических, территориальных и ресурсных претензиях на Северном Кавказе, и они могут усилить стремление как к отделению, так и к расколу некоторых республик.

Кремль не забывает о продвижении русского этнонационализма внутри страны, чтобы ослабить недовольство ухудшающейся экономикой, поскольку это будет способствовать разрыву страны на части. Раздувание ксенофобии, расизма, исламофобии и антииммигрантских настроений может зажечь фитиль, который Москва не сможет потушить. Опросы постоянно показывают, что в стране широко распространены этноцентрические и ксенофобские настроения, которые подкрепляются антииммигрантскими настроениями в отношении рабочих из Центральной Азии и Северного Кавказа. Однако эксплуатация таких настроений государственными деятелями и рост русского этнонационализма вызовут антироссийские настроения среди других национальностей.

Согласно переписи 2010 года население России составляло 142,9 миллиона человек. Около одной пятой, или почти 30 миллионов человек, относятся к нерусским национальностям, и их доля неуклонно растет. Демографический спад этнических русских создает проблемы для социальной, политической и территориальной сплоченности страны и будет стимулировать движения за автономию, отделение и независимость. По данным переписи 1989–2010 годов, в 14 из 21 республиках (за исключением оккупированной украинской территории Крыма) русское население неуклонно сокращалось пропорционально титульной национальности. В 13 республиках этнические русские составляют менее половины всего населения. В девяти республиках этнические русские составляют менее трети всего населения. В 11 республиках численность русского населения меньше, чем представителей титульной национальности. Кроме того, региональные идентичности в Сибири, на Урале, в Тихоокеанском регионе и в других местах также консолидировались и будут мотивировать призывы к государственности независимо от общего происхождения и языка, как это наблюдалось в бывших британских колониях.

Сценарии раскола

Первоначальный раскол государства может включать ограниченный надлом. В разгар экономического кризиса и политического хаоса может произойти отделение одного или нескольких федеральных образований там, где мало шансов на примирение с Москвой. В этом сценарии Кремль соглашается на такой исход, чтобы избежать массового насилия, которое может распространиться на другие республики и регионы. Чечня — главный кандидат на такой разрыв, потому что основы отдельного государства уже существуют, а независимость была первоначально достигнута в 1990-е годы. Другие республики могут заявить о своем суверенитете, не двигаясь к полному отделению, или они могут попытаться последовать примеру Чечни, особенно на Северном Кавказе или Среднем Поволжье. Это напоминало бы ситуацию 1990 года, когда все автономные республики в составе РСФСР провозгласили свой суверенитет, но не дошли до отделения.

Некоторые регионы с преобладающим этническим русским населением также могут потребовать статус автономных республик. Это касается краев и областей, возражающих против асимметричной федерации на фоне растущих призывов к суверенитету и самоуправлению в некоторых частях Сибири и Тихоокеанского региона. Более масштабная фрагментация может произойти, когда сам режим начнет распадаться в центре в результате напряженной борьбы за власть. Это может быть вызвано выводом Путина из строя, его убийством, отстранением от должности или внезапной естественной смертью. В менее жестоком сценарии реформистское или квазидемократическое руководство занимает пост президента и даже включает некоторых членов политической оппозиции, чтобы успокоить разочарованную публику. Однако попытку государственного переворота также могут организовать сторонники жесткой линии, стремящиеся сохранить политическую структуру и либо оставить Путина у руля, либо заменить его аналогичной авторитарной фигурой. Такой сценарий напоминал бы неудавшийся захват власти советскими сторонниками жесткой линии в августе 1991 года, который спровоцировал распад Советского Союза. Переворот, совершенный российскими государственниками-империалистами, встретит сопротивление в нескольких этнонациональных республиках, а также в Москве и Санкт-Петербурге, хотя некоторые региональные власти могут решить подождать до более ясного исхода.

Федеративное устройство станет жертвой борьбы внутри российских элит. Однако административные расколы могут не затрагивать всю страну равномерно. Некоторые федеральные единицы могут настаивать на отделении, а другие — на широкой автономии и конфедерации. В какой-то критический момент Кремль может решиться на насильственную централизацию и массовые репрессии, чтобы сохранить страну в целости, и это само по себе вызовет насильственную реакцию в нескольких частях федерации. Если пассивное сопротивление не сможет свергнуть режим, то одним из жизнеспособных вариантов будет вооруженное сопротивление, будь то городские боевые действия или вооруженные партизанские движения в наиболее недовольных регионах. Загоняя оппозицию в подполье, режим радикализирует группы, прибегающие к саботажу, взрывам и убийствам для дальнейшего подрыва государственной власти. Кремль может попытаться мобилизовать общественность путем крупного военного вмешательства в мятежную республику, утверждая, что там занялись «антироссийским сепаратизмом» и поставили под угрозу территориальную целостность страны. Однако общественное мнение может оказаться равнодушным к новому военному противостоянию, и граждане предпочтут, чтобы несколько республик отделились во избежание затяжной внутренней войны после огромных военных потерь в Украине.

В некоторых частях страны крах центральной власти и вакуум региональной власти могут привести к тому, что местные сотрудники службы безопасности, вооруженные ополчения или преступные группировки захватят контроль над региональными правительствами и местной экономикой. Как альтернатива региональные власти могут потребовать вывода российских войск, а в некоторых республиках и областях местные губернаторы создадут свои собственные военные и силовые подразделения для защиты молодых государств, подобно созданию вооруженных сил в начале 1990-х годов в бывших союзных республиках и в сепаратистских анклавах Молдовы, Грузии и Азербайджана.

Во время длительных потрясений русский этнонационализм и государственно-имперский империализм будут переживать возрождение и мобилизовывать сторонников, точно так же этнический и региональный сепаратизм прорастут по всей стране, словно грибы после дождя. Русские националисты и империалисты могли бы бросить вызов центральному правительству, а также нескольким региональным администрациям. Некоторые националистические лидеры могут объединять группы сторонников режима, чтобы предотвратить раскол государства, или стремиться заменить правительство более явно империалистическим или этнонационалистическим режимом, который может сохранить целостность государства и устранить противников. Националисты могут создавать группы ополченцев под предлогом защиты русской национальности в различных республиках, сопротивления региональным движениям за независимость и предотвращения краха государства. Конфликт будет усугубляться религиозными разногласиями между мусульманским и православным населением, чем могут воспользоваться ополченцы с обеих сторон.

Возникновение национальных государств

В сценарии эскалации распада государства попытки Москвы подавить восстание вызывают более широкое сопротивление по всей России между протестующими и силами безопасности, а конфликты распространяются на многие региональные столицы. Службы безопасности и военные будут распыляться и не смогут сдерживать многочисленные политические восстания. 1990-е годы показали, что, когда центральное правительство России ослабевает и борьба за власть усиливается, многие республики и регионы стремятся к суверенитету и даже независимости, чтобы обеспечить определенную стабильность. Политический паралич в федеральном центре подтолкнет несколько республик и регионов к провозглашению независимости и организации публичных референдумов. Движение за самоопределение в более богатых и экономически развитых республиках, таких как Татарстан и Башкортостан, будет поощрять аналогичные инициативы в соседних республиках. Они могут выдвигать ряд требований в отношении своего будущего статуса, включая суверенитет, конфедерацию или полную независимость. Подобные утверждения будут иметь эффект домино по всей стране и стимулировать другие республики и регионы последовать их успеху.

Ряд народов будут отстаивать исторические прецеденты государственности, выделяя периоды независимости до имперского завоевания России. К ним относятся татары, башкиры, карелы, удмурты, мокша, эрзя, марийцы, черкесы, балкарцы, чеченцы, ингуши, калмыки, хакасы, алтайцы, буряты, тувинцы, якуты. Активисты некоторых других народов Крайнего Севера, Сибири и Тихоокеанского региона могут потребовать создания собственных автономных регионов с большим контролем над территориями и ресурсами, включая нефть, природный газ, золото, уран и другие полезные ископаемые. Ряд коренных народов могут претендовать на право на самоопределение в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций и Декларацией ООН о правах коренных народов 2017 года. Они подтвердят законные права на свои традиционные территории и ресурсы и на административное самоопределение. Они могут пойти дальше, утвердив государственность, согласно Декларации Генеральной Ассамблеи ООН 1960 года о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Даже народы в краях и областях с русским большинством могут претендовать на статус коренных народов до российского завоевания и колонизации в качестве основания для самоопределения и независимости.

Федерация может распасться как по региональным линиям, так и по этно-республиканским границам.

Русские этнонационалисты будут утверждать, что русские подвергались дискриминации в СССР и Российской Федерации и нуждаются в собственной единой национальной республике или федерации русских республик. Жители регионов, богатых природными ресурсами, или с ярко выраженной местной идентичностью могут добиваться независимости на основе инклюзивных многоэтнических принципов. Некоторые преимущественно русские регионы уже создали зачатки государственности, и такие инициативы могут быть возрождены. Наиболее заметным примером была недолговечная Уральская республика в 1993 году, состоящая из шести областей — Свердловской, Пермской, Челябинской, Тюменской, Курганской и Оренбургской. Другие регионы с преобладающим русским населением могут по умолчанию стать независимыми государствами во время распада федерации, в том числе Калининград как четвертая балтийская республика и Приморье как новое тихоокеанское государство, оба с перспективами экономической интеграции с более богатыми зарубежными соседями.

В России существовало несколько других временных государственных структур, основанных на региональной идентичности, и некоторые местные активисты могут добиваться их возрождения или использовать их как исторические прецеденты для утверждения легитимной государственности. К ним относятся Сибирская республика и Дальневосточная республика, территориальный охват которых включает несколько краев и областей. Во время гражданских войн после царизма сибирские регионалисты, претендовавшие на особую идентичность и стремившиеся подражать американской войне за независимость против российского колониального господства, в январе 1918 года учредили временное правительство автономной Сибири, но это образование было ликвидировано большевиками. Тем не менее значительная часть этнических русских может поддерживать суверенитет или отделение регионов, в которых они имеют родовые корни и мало связаны с Москвой, несмотря на общий язык. Республика Сибирь может стать одним из первых субъектов, провозгласивших свою независимость. Многочисленное украинское население Дальнего Востока также может стремиться к большей региональной автономии и более тесным связям с Украиной. Потомки украинцев и других народов, в том числе татар и чувашей, депортированных в южную Сибирь и на тихоокеанские территории, после распада СССР претерпели процесс культурного и языкового омоложения.

Отделение по этнонациональным принципам может также спровоцировать внутренние разногласия между группами большинства и меньшинства или с русским этническим населением, стремящимся остаться в рамках единой федерации. Некоторые республиканские лидеры или движения, поддерживающие отделение от России, могут также выступать за территориальные приобретения и объединение соседних регионов, имеющих этнические связи. По мере расширения линий разлома Путин или его преемник могут обратиться к русскому этнонационализму, чтобы попытаться сохранить контроль Кремля, предотвратить отделение регионов с русским большинством, и сохранить ядро ​​российского государства.

Преднамеренное углубление этнических расколов с помощью насилия будет напоминать события в разваливающейся федеративной Югославии в 1990-е годы. Стоит помнить, что «югославский сценарий» был разнообразным, с небольшими военными стычками в Словении, небольшой партизанской войной в Македонии, короткими бомбардировками НАТО в Сербии и безоружными конфликтами в Черногории. Напротив, войны в Хорватии, Боснии и Герцеговине, и Косово унесли жизни десятков тысяч людей и заставили миллионы людей покинуть свои дома. Разные части Российской Федерации могут пойти по этим разным сценариям с открытой войной между центром и некоторыми республиками и регионами. Москва может подражать Сербии, мобилизуя этнических русских, чтобы отделить от мятежных республик этнически однородные регионы. Она может финансировать, вооружать и направлять ополченческие группы и добровольческие движения, как в Югославии Милошевича, для убийства и изгнания нерусского населения. Могут быть завербованы различные этнонационалистические революционные движения, выступающие за насилие в отношении нерусских, и некоторые из них уже имеют опыт насильственных нападений на этнические меньшинства и политических оппонентов. Боевики, возвращающиеся с украинского Донбасса и других зон конфликта, могут тяготеть к внутренним территориальным и этническим полям сражений.

В разгар откровенного конфликта с Москвой в некоторых бывших субъектах федерации может усилиться процесс дерусификации. Новые правительства будут стремиться защитить зарождающуюся идентичность и независимую государственность, а также оградить себя от «русского мира». В некоторых случаях это может включать чистку важных политических позиций от этнических русских, конфискацию предприятий, принадлежащих русским, и даже изгнание русского населения, рассматриваемого как потенциальная пятая колонна. Операции по «этнической чистке» могут проводиться центральным правительством и некоторыми республиканскими режимами для обеспечения этнической однородности или для захвата территории и создания более крупных государств.

Россия может пережить ряд гражданских войн, напоминающих период между 1917 и 1926 годами во время распада царской империи и после захвата власти большевиками. Некоторые из этих конфликтов были национально-освободительными войнами за восстановление или создание государств, независимых от Российской империи. Такая борьба может включать в себя партизанские войны против центрального правительства или против региональных правительств, лояльных Москве. Кремль обнаружит, что его силы безопасности слишком ограничены, чтобы справляться с одновременными освободительными войнами по всей стране, и, вероятно, сможет сохранить контроль только над Москвой, Санкт-Петербургом и основными областями европейской части России. Меньшая Россия не обязательно будет тяготеть к демократии и региональному сотрудничеству. Она может превратиться в агрессивную силу. Тем не менее ее военный потенциал будет значительно сокращен, ее геополитические устремления сузятся, и она будет сосредоточена на обеспечении выживания государства, а не на имперской экспансии. В разгар эскалации конфликтов конкурирующие группировки с различными идеологиями или региональными программами могут претендовать на роль законных национальных правительств нового российского государства. Затем страна может столкнуться с ливийским, иракским или сирийским сценарием, когда конкурирующие политические силы будут бороться за спорные территории, экономические ресурсы и политическую власть в уменьшенной России.

После распада

Будущие страны, которые возникнут из раздробленной Российской Федерации, вряд ли быстро получат международное признание. Некоторые могут превратиться в «замороженные государства» с неурегулированными внутренними этническими и территориальными конфликтами или даже оказаться втянутыми во внешние споры с соседями. Процесс раскола может привести к ряду дестабилизирующих сценариев, как распространение вооруженных конфликтов, потоки беженцев, территориальные войны, сбои в энергетике и торговле или различные военные вторжения. Однако это также может привести к созданию нескольких жизнеспособных государств с заметной степенью политической стабильности, достаточной экономической базой, выгодным географическим положением и правительствами, заинтересованными в международном сотрудничестве.

Государственность является важным условием сохранения и развития национальной идентичности. Протогосударства и другие образования, выходящие из состава Российской Федерации, не будут едиными по своему внутреннему политическому строю и административному устройству. Некоторые из них могут превратиться в зачаточные демократии с формирующимися политическими партиями, конкурирующими за должности по мере достижения независимости республиканских или региональных институтов. Они будут искать работоспособные модели суверенитета и могут обратиться за помощью и рекомендациями к трем странам Балтии (Эстония, Латвия, Литва) и другим постсоветским странам.

В некоторых бывших федеральных единицах могут появиться новые автократы, а некоторые могут напоминать мини-России, где коррумпированные авторитарные местные лидеры строят персоналистические вотчины посредством контроля над законодательной, правоохранительной и судебной системой в сочетании с внутренними репрессиями и цензурой СМИ. Они также могут выдумывать или преувеличивать масштабы внутренних и внешних угроз, чтобы показать себя стойкими защитниками целостности нового государства. Из-за затянувшихся репрессий в большинстве регионов ограничена организованная демократическая оппозиция, которая могла бы бросить вызов местным автократам.

В некоторых частях Северного Кавказа традиционная этно-клановая система самоуправления укрепится и заменит назначаемые Москвой региональные администрации. В некоторых бывших автономных республиках местные лидеры могут создавать этнократические государства, ограничивающие права некоренных жителей. Отделение может также привести к внутриэлитной борьбе за власть, основанной на соперничающих сетях покровительства внутри молодых государств, если стабильность и представительное правительство не смогут быть обеспечены. Движение к независимости станет проверкой на прочность региональной идентичности и полиэтнического сосуществования на ряде этнически смешанных территорий. Некоторые республики могут столкнуться с этнической дискриминацией, чистками, изгнанием или добровольным исходом нетитульных национальностей, поскольку новые лидеры будут стремиться создать более этнически однородные образования. Многие зарождающиеся государства также столкнутся с экономическими проблемами, когда федеральные ассигнования Москвы будут прекращены. Более того, бизнес-операции и иностранные инвестиции будут тормозиться, если сохранится политическая неопределенность, социальные волнения, этнические конфликты, коррупция в официальных органах и организованная преступность.

Тем не менее, несколько построссийских государств могут стать более демократически ориентированными, дружественными к бизнесу и открытыми к международным инвестициям, особенно те, которые граничат с демократическими или процветающими иностранными государствами. Они также могли бы добиваться широкого этнического представительства в государственных учреждениях, чтобы обеспечить заинтересованность ключевых избирателей в новом государстве и поддержать его независимость. Однако каждая развивающаяся страна столкнется с огромной задачей восстановления и экономической стабилизации и будет нуждаться в значительной международной дипломатической и материальной поддержке. Помощь, скорее всего, будет оказана молодым государствам, способным обеспечить относительно стабильную и предсказуемую политическую, социальную и правовую среду, или тем, которые обладают ресурсами и отраслями, способными привлечь иностранные инвестиции.

Противоречия между некоторыми пост-российскими государствами могут перерасти в вооруженные столкновения, в которых контроль над ядерным оружием, военной техникой, энергетической инфраструктурой или критическими ресурсами могут стать основными источниками конфликта. Однако было бы заблуждением полагать, что расколотое российское государство будет генерировать конфликты и хаос во всех направлениях, как утверждает кремлевская пропаганда. Развивающиеся государства могут последовать примеру постколониальной Африки, сохранив прежние административные границы, чтобы избежать постоянных конфликтов из-за территорий и меньшинств, где практически каждое государство имеет какие-то претензии к соседям. Такое решение может быть реализовано новыми правительствами независимо от того, будут ли протогосударства развиваться как демократии или как автократии.

Ликвидация власти Москвы может также способствовать возникновению общерегиональных и общереспубликанских объединений. Такие инициативы могут перерасти в федеральные или конфедеративные государственные структуры. Предвестник такого процесса был виден в 1990-х годах с развитием восьми межрегиональных объединений, охватывающих большую часть России, которые были усмирены Ельциным. Наиболее значительным было Сибирское соглашение, базирующееся в Новосибирске и включающее 19 регионов с целью координации экономической деятельности между Западной и Восточной Сибирью. Москва сопротивлялась любым шагам, направленным на заключение соглашений с единым сибирским объединением, поскольку опасалась укрепления обширной общерегиональной идентичности и поощрения сибирского сепаратизма. Провозглашенная в 1993 году Уральская республика также могла бы стать источником вдохновением для нового конфедеративного соглашения между бывшими областями, краями и национальными республиками.

В Среднем Поволжье может возродиться Идель-Уральское государство. Эта недолговечная независимая республика, провозглашенная в марте 1918 года в столице Татарстана Казани, утверждала объединение татар, башкир, чувашей и других народов и освобождение их от Российской империи. В нее входили современные Татарстан, Башкортостан и Оренбургская область, а некоторые активисты даже претендовали на часть береговой линии Каспийского моря. Современное воплощение Союза Среднего Поволжья, продвигаемого движением «Свободный Идель-Урал», может включать республики Татарстан, Башкортостан, Чувашию, Марий Эл, Удмуртию и Мордовию, последняя переименована в Эрзянско-Мокшанскую в знак признания двух образующих ее народов. Новое Идель-Уральское государство планируется как конфедерация, в которой каждая республика будет вести свою внутреннюю и внешнюю политику. Некоторые активисты предложили создать более крупную конфедерацию, включающую Республику Коми, Пермский край и Оренбургскую область, чтобы новое государство имело внешнюю границу с Казахстаном.

К межреспубликанским инициативам можно отнести и возрождение независимой Горской республики Северного Кавказа, существовавшей в 1918-1922 годах. В эту конфедеративную республику входили семь составных государств — Дагестан, Чечня, Ингушетия, Осетия, Черкесия, Абхазия и Ногайские степи. Во время распада СССР были предприняты попытки возродить Горскую республику, и в августе 1989 года была созвана Ассамблея горских народов Северного Кавказа, переименованная в Конфедерацию горских народов Кавказа. В октябре 1990 года она была объявлена правопреемницей Горской республики 1918 года и отделена от Российской Федерации. В ноябре 1991 года представители четырнадцати народов Северного Кавказа подписали договор, официально учредивший Конфедерацию. Он был основан не на исламских религиозных принципах, а на многоэтнической солидарности и противостоянии российскому империализму и колониализму.

В северной Сибири республика Саха станет крупнейшим государством, отделившимся от Российской Федерации, с собственным арктическим побережьем, портами и значительными энергетическими и минеральными ресурсами. При умелом политическом руководстве страна могла бы извлечь выгоду из расширения Северного морского пути и значительно развить свой торговый потенциал с Азиатско-Тихоокеанским регионом, а также с югом Сибири и Китаем. Примеру Саха на мировой арене могут последовать другие северные регионы вдоль Северного Ледовитого океана, включая Республику Коми, Ненецкий автономный округ и Ямало-Ненецкий автономный округ.

Параллельно с республиканской независимостью может происходить возникновение суверенных регионов с русским большинством, некоторые из которых объединятся в федерации или конфедерации и создадут новые государственные структуры. Это означало бы появление этнического русского национального государства, хотя его политический состав и прерогативы центрального правительства, вероятно, вызовут соперничество и даже конфликт между региональными лидерами и администрациями в Москве и Санкт-Петербурге. Раскол Российской Федерации также окажет влияние на все соседние страны. Некоторые государства будут уязвимы для распространения конфликта или подвержены провокациям Москвы, призванным отвлечь внимание от внутренних потрясений. Другие страны могут извлечь выгоду из слабостей и раскола России, снизив свою озабоченность безопасностью, расширив свое влияние и даже вернув себе территории, утраченные в различных итерациях Московской империи.

Януш Бугайски — старший научный сотрудник Джеймстаунского фонда в Вашингтоне, округ Колумбия. Бугайски является автором 21 книги и многочисленных отчетов о трансатлантической безопасности, Европе и России.